«О творчестве, терапии и любви»: интервью Кита Лоринга
Фрагменты из интервью Кита Лоринга, данного в 2011 году для бюллетеня Ассоциации танцевально-двигательной терапии (АТДТ).
Вопрос: Кит, мы знаем тебя как преподавателя и супервизора. Скажи, как долго ты находишься в арт-терапевтическом поле?
Кит: Это интересно, потому что до того, как услышать об арт-терапии, я работал с театром, музыкой, искусством, создавая мультимедийные презентации и затрагивая темы, с которыми людям бывает сложно контактировать: горе и горевание, домашнее насилие, психическое здоровье, депрессия. Один арт-терапевт из хосписа пришел на презентацию и после спросил меня, как долго я занимаюсь арт-терапией. В то время я ничего об этом не знал. И когда я узнал немного больше, то подумал, что это именно то, что я делаю и чего я хочу. Я стал узнавать больше об этом, нашел программу, получил регистрацию, прошел клиническую супервизию. А до этого я просто работал как актер, музыкант и арт-директор.
В: Какое именно образование ты получил в арт-терапии?
К: Я искал то, что включало бы различные виды выражения. Ведь отношения между танцем и поэзией, рисунком и историей, драмой и музыкой очень естественны. Их сложно отделить друг от друга. Это как попросить ребенка играть, но разрешить ему только петь. Нет, ребенок будет петь, и строить песчаный замок, и рассказывать историю... - все модальности будут естественным образом перетекать одна в другую. Это мультимодальный подход, который я для себя развил. И я выбрал драма-терапию, потому что она включает все виды искусства: пение, игру, танец, создание истории в пространстве театра. Таким образом, моя основная специальность и техника – это драма-терапия, но, фактически, это мультимодальная терапия. Я использую все формы выражения в зависимости от потребности клиента и в ответ на развитие процесса.
В: В чем терапевтическая сила мультимодальной терапии творчеством, и как языки творческого выражения помогают в исцелении души?
K: Простой вопрос, не правда ли? (смеется)
В: И все же, если люди спрашивают, что такое мультимодальная терапия творчеством? Что такое терапия творческим выражением?
К: Мне кажется, между ними существует некоторая разница. Терапия творческим выражением предполагает, что сама творческая активность оказывает целительное действие без прямой терапевтической проработки опыта. Я это понимаю так, и это эффективный, сильный и подтвержденный метод. В мультимодальной же терапии мы мы вовлекаем клиента и развиваем диалог. Возникают возможности для диалога с тем образом, который мы создали, и для исследования значения того, что оживает в процессе. Для меня этот диалог очень важен. Через него конкретизируется опыт, и нечто абстрактное превращается в то, в чем можно узнать определенный паттерн своей жизни. И далее дать силу сделать новый выбор, понять, что хорошо для тебя в будущем. Диалог освещает те вещи, которые закодированы в метафоре искусства. Мне нравится этот способ работы тем, что я не ограничиваю клиента в какой-то определенной модальности выражения, потому что для кого-то наиболее естественным способом выражения будет голос, а для других будет предпочтительнее выразить себя на очень небольшом листе бумаги. Разные способы творческого выражения подходят разным людям в разное время… Мне нравится эта гибкость, когда есть возможность рассказать историю, или нарисовать рисунок, или разыграть драму.
В реальности этот процесс происходит в контексте отношений терапевта и клиента, отношения клиента к его произведению. В клиент-центрированном подходе явно и неявно существует обращение к вовлеченности клиента в создание своего продукта. Если человек ощущает, что в том произведении, которое он сейчас создал есть некое послание, и если ему помочь начать диалог с тем, что он сейчас создал, то это часто приносит осознание важных вещей, пробуждение, понимание.
Моя роль как терапевта – это сочувствующий, любознательный фасилитатор, который замечает какие-то вещи, которые клиент создает как художник... Что-то, что клиент может заметить, а может и нет. И если что-то резонирует с опытом клиента, то он пойдет дальше, возникнет какая-то тема. Если она покажется клиенту непоследовательной, несвязанной, мы можем вновь вернуться к ней позже. Но я с клиентом не для того, чтобы говорить ему, что означает то, что он создал. Наоборот, я поощряю клиента становиться целителем самому себе. Быть способным распознавать не только ответы, но и глубинные вопросы.
В: В чем целительная сила творчества, творческого процесса?
К: Процесс творчества – очень личный процесс. Творческий процесс никогда не лжет. В нем всегда содержится истина, которая проявляется и что-то утверждает. Ты создал «нечто», и это «нечто» содержит в себе твою аутентичность. Да, я создал это, и это настоящее, это часть меня. И в этом есть некая тайна, очень дорогая тайна. Хотя вначале многие обесценивают: мол, это ерунда, и выглядит ужасно, нужно скомкать и выбросить. Иногда мы обесцениваем, потому что напуганы тем, что становимся уязвимы в самом акте творчества.
Роль терапевта заключается в том, чтобы создать безопасное пространство, чтобы в моменты уязвимости человек чувствовал поддержку, мог оставаться с этим чувством и начать в медитации и глубокой рефлексии быть с тем, что он создал, начать признавать, что эта правда стремится открыться ему. Это открытие само по себе восстанавливает и исцеляет. Это помогает узнавать себя: словно заглянуть в зеркало и увидеть что-то, что не видел прежде. И это ты!
Несомненно, порой мы боимся увидеть те части себя, которые были запрятаны, мы даже можем расщепиться и отрицать их, а в тяжелых случаях диссоциировать и помещать эти части очень далеко. Но они все равно находятся в нас. И поэтому неотъемлемый навык терапевта в том, что мы не просто играем с творческим выражением, а осознаем, что творчество напрямую связано с теми частями бессознательного, которые могут причинять беспокойство и давать почву для тяжелых симптомов. Терапевт должен быть способен справляться с тем, что всплывает на поверхность и поддерживать клиента в этэ непростые моменты.
В: То есть, клиент занят созданием своего творческого продукта, а терапевт присутствует, свидетельствует, поддерживает и контейнирует, чтобы помочь клиенту быть в контакте, с тем, что он создает, так?
К: Да, так.
В: А что же мультимодальность? Мы знаем танцетерапию, арт-терапию, драматерапию, и каждый подход сам по себе весьма эффективен. Что делает мультимодальный подход особенным?
К: Мультимодальный подход не отвергает существующие креативные терапии, он подходит к ним с огромным уважением. Я приведу короткий пример. Молодой человек пришел на сессию: агрессия, насилие, нет постоянного места жительства, проблемы с полицией... Он, в общем-то, не хотел встречаться со мной. Он входит в комнату в сопровождении охранников, встает около двери, очень напряженный, нервный, реактивный. Я сажусь на пол и принимаю не угрожающую позу, начинаю рисовать на небольшом листе бумаги. Я нарисовал нечто не особо впечатляющее - просто, чтобы привлечь фокус его внимания. Просто рисую нечто. Я мельком гляжу на него, никакого прямого контакта глазами, и спрашиваю, может он хочет уйти. «Нет», - говорит он. Он берет лист бумаги, карандаш, атакует его, рвет на кусочки, бросает в угол и снова возвращается к двери. И стоит там, смотрит, еще более агрессивный и довольный собой. Я делаю тоже самое, и мы оба смеемся. И это момент контакта! Сущностный момент создания связи: «я буду работать с тобой, ты видишь меня, ты не боишься моего гнева, ты вовлек меня».
И тогда я сказал: "На каждом кусочке бумаги - слово". По какой-то причине он поверил мне, и мы собрали кусочки бумаги, разложили их, жонглировали ими и сложили стихотворение. Он видел эти слова - не я. Я спрашивал: «что на этом кусочке бумаги, какое слово?», и он говорил мне. Он начал рассказывать мне историю своей жизни. И когда он ее рассказал, я ответил: «Ok, мы можем разыграть эту историю». Мы интервьюировали персонажей, чтобы понять, что в ней происходит, и столько всего поднялось во время этого процесса...
Таким образом, мы прошли через разные формы выражения, и не то, чтобы он был особенно знаком или хорош в какой-то из этих форм, просто так шел процесс. Если бы я предложил начать с драмы – ничего бы не получилось. Я начал с рисования, и что-то особенное было в том моменте, когда кусочки бумаги летели по комнате, а потом мы собрали их вместе...
В: Что необходимо для того, чтобы работать в мультимодальном подходе? И если при этом имеется какая-то специализация, например, драма, то должен ли тогда терапевт быть более опытен в этой форме выражения?
К: Я думаю, что терапевт должен себя комфортно чувствовать, выражая себя творчески. Достаточный уровень компетентности в форме выражения позволяет терапевту чувствовать себя комфортно, тем самым снижая тревогу и создавая чувство безопасности у клиента. Степень компетенции - это вопрос спорный. Как терапевты мы не претендуем на то, чтобы быть великими художниками или актерами: достаточно того, чтобы нам самим было комфортно с этой формой выражения. Здесь важнее уровень уверенности, нежели компетености. Это не высокомерие, нет. Это осознание того, что мы действительно можем и умеем делать в этом виде экспрессии: мы можем двигаться, можем играть какого-то персонажа, можем сочинить историю...
В: Что же необходимо, чтобы стать мультимодальмым арт-терапевтом?
К: Конечно же, не только то, чтобы стать компетентным в какой-то арт-форме. Необходимо также понимать механизмы защиты, то, как они действуют, что означают перенос, контрперенос, проекция, проективная идентификация, избегание, замещение... То есть, терапевт должен быть хорошо знаком с психодинамическим подходом. Также терапевт должен быть компетентен в работе с группой: понимать групповую динамику, групповое развитие, как люди взаимодействуют и влияют друг на друга. Также необходимо знать западную модель классификации психопатологии (DSM). Это не значит, что нужно иметь высокую квалификацию в диагностике, но важно, чтобы терапевт был компетентен распознать, например, когда клиент диссоциирует... Если мы не способны понять, что происходит с клиентом, то мы не можем ему помочь должным образом. Представьте, что вот приходит человек на занятие, и что-то происходит в процессе, какое-то психотическое проявление, когда клиент начинает разваливаться. И тогда недостаточность компетентности и уверенности означает недостаточность безопасности.
В: Итак, терапевт должен чувствовать себя комфортно с различными выразительными формами, он должен иметь знания о психопатологии и психодинамической терапевтической модели. Что еще?
К: (смеется) Любовь. Не романтическая любовь, а другая. В офисе моего супервизора висит картина: мать держит на руках младенца, а отец обнимает мать с ребенком. В этом для меня огромный смысл того, что происходит в отношениях клиента и терапевта. На своих тренингах я учу студентов не столько тому, как проводить терапию, сколько тому, как самому "быть терапией". И любовь – это то, что лежит в основе этого.
Интервью провела и подготовила Юлия Морозова. Редакция текста - сайт integratio.art.
Использован материал с сайта Exisdance.